НАТАШАХОНИМ 1965 йил/РОДИВШИЙСЯ В ГРОЗУ (1965). Узбекфильм.

Бутафорные театральные маски и брошенное на них ружье — вот эмблема этого фильма. Его первый кадр поражает нас своей статичной живописностью. Фигуры в паранджах, ритмично покачиваясь, обступили пленника, привязанного к дереву, толстого бая, женщину, мечущуюся между ними. Что это? Традиционная восточная сказка о разлученных влюбленных? Но аппарат чуть отъедет назад — и откроется зеленоватый, облупившийся бок старенького вагончика. Таинственные фигуры в паранджах окажутся статистами. Молодая женщина с длинными косами сотрет грим, снимет парик — и мы увидим улыбающееся лицо юноши. Это театр. Актеры народного узбекского театра — вот герои фильма «Родившийся в грозу». Гражданская война — время его действия. Театральные маски и ружье — может ли существовать что-либо более несовместимое? Но вся поэзия фильма в этом столкновении противоположностей. Авторы картины, кинодраматург С. Нагорный и режиссер Л. Файзиев, словно бы очарованы живописностью ярких контрастов. ...Когда узбек Музаффар провожает первую узбекскую актрису, русскую девушку Наташу (по-узбекски Наташа-ханум), домой, вся слобода староверов, откуда она родом, словно бы разыгрывает спектакль на тему «Ханжество староверов». Свистят мальчишки, кто-то поет оскорбительную частушку, перешептываются старухи в черном, а двое парней на глазах у всего честного народа выплескивают на Наташины ворота ведро с дегтем. Характеры людей так же лишены полутонов, как и краски фильма. Все резко, отчетливо и статично. Пожалуй, только одному из героев фильма — Сабиру — свойственны какие-то сомнения. Что же касается Наташи и Музаффара, им не приходится переживать ту мучительную ломку старых представлений, которую переживает мир. И опять-таки мы можем предположить, что в жизни все было гораздо сложнее. Чтобы русской девушке прийти на узбекскую сцену, куда до нее не решалась ступить ни одна женщина, наверное, было недостаточно вырваться из-под материнского замка и в одной рубашке (так поступали обычно в старинных мелодрамах) убежать к Муэаффару. Нужно было переступить и через те внутренние, незаметные, но очень крепкие оковы, которые накладывали на души людей воспитание, религия. В жизни было иначе, говорим мы. А в театре? Быть может, стилистика фильма в какой-то степени навеяна пьесами, что шли в те годы на подмостках народного театра? «А вдруг все это — продолжение спектакля?»— говорит Наташе Музаффар, и эта фраза поистине может служить ключом к фильму. Подчеркнуто театральна не только режиссура картины, но и работа главного оператора А. Панна, композитора М. Ашрафи, актеров У. Алиходжаева, О. Амалиной, Р. Пирмухамедова, Н. Никитиной и других. На подмостках сцены объясняются в любви Музаффар и Наташа, и на подмостках сцены умирает смертельно раненный Муэаффар. Эпизоды фильма как бы сливаются с эпизодами из спектаклей. И поэтому нам не хочется спешить с вынесением окончательных оценок. Фильм верен себе не только в своих достоинствах, но даже и в своих недостатках и в целом, безусловно, является интересной, хотя не во всем удавшейся попыткой воссоздать на экране дух родившегося в революционную грозу народного театра. И эта верность избранному пути особенно отрадна, ибо она свидетельствует о творческой целеустремленности узбекских кинематографистов.