Сергей Дурылин. Из Московских записок. О московском звоне. Часть 1

Автор Записок о Москве Сергей Николаевич Дурылин (1886–1954) — религиозный мыслитель, филолог, искусствовед, прозаик, поэт. В 1912–1918 годах — секретарь Религиозно­философского общества памяти Вл. Соловьева. В 1917 году принял священство, в начале 20х годов подвергся репрессиям. После трех ссылок работал в ИМЛИ, ГИТИСе. Текст публикуемого отрывка из Записок о Москве: “Надо бы говорить о москвичах, о великорусской или, вернее, просто русской Москве, но от Москвы златоглавой к ним переход через московский звон, по которому так нежно тоскует Чехов, усланный врачами в далекую, чужую ему Ялту. В этом звоне была какая то крепкая и прекрасная связь у москвичей с Москвою — и не только у тех, кто, подобно Чехову, давно утерял детскую веру, но не утерял любви к красоте, связанной с этой верой. Московский звон был — московская красота. Тот же Чехов писал в 1899 году, сняв квартиру в Москве: «Квартира прекрасная, на М[алой] Дмитровке, — это в центре города близ Страстного монастыря. Высоко, светло, слышен чудесный звон» (Письма, V, 396). Как Чехов, любили московский звон и поэты — от Хомякова и Майкова до Вячеслава Иванова. Первый написал «Кремлевскую заутреню» с Ивановским звоном, второй — прекрасное стихотворение «Духов день в Москве», где передал торжественную благовествующую мощь московского звона. Юноша Лермонтов хорошо сказал, что у Москвы «есть свой язык, язык сильный, звучный, святой, молитвенный!» — колокольный звон: «Едва проснется день, как уже со всех ее златоглавых церквей раздается согласный гимн колоколов, подобно чудной фантастической увертюре Бетховена, в которой густой рев контрабаса, треск литавр с пением скрипки и флейты образуют одно великое целое; и мнится, что бестелесные звуки принимают видимую форму, что духи неба и ада свиваются под облаками в один разнообразный неизмеримый, быстро вертящийся хоровод!.. О, какое блаженство внимать этой неземной музыке, взобравшись на самый верхний ярус Ивана Великого!» То, что Лермонтов высказал в романтически приподнятой форме, Чехов, скупой на слова, выразил в трех словах: «слышен чудесный звон!» — но уже то одно, что и романтик Лермонтов, и славянофил Хомяков, и трезвый позитивист Чехов, и символист Вяч. Иванов сошлись в одном впечатлении, в одной оценке — свидетельствует, что тут бесспорная красота и несомненное, сияющее ее явление. Звон, заливающий весь город, свойственен только старым русским городам, как Новгород, Ростов, Москва. Сколько бы ни звонили, например, в Петербурге, это будет звон отдельных церквей, но он не сольется в тот единый «язык сильный, звучный, святой, молитвенный», о котором писал юноша Лермонтов. На Пасху или на Рождество Москва пылала звоном, как огнем, охвачена была им, как пожаром, вся целиком, с середины и до крайних краев. Соборный звон в Ростове с 7ю его особыми «композициями» был великолепен своей тончайшей музыкальностью. «Это колокола Вагнера в “Парсифале”!» — воскликнул Эмилий Метнер, слушая вместе со мною эти ростовские звоны соборной звонницы в июне 1914 года. Но нигде — ни в Киеве, ни в Ростове — не было того, что бывало в Москве, когда сияло звоном сердце Москвы — Кремль и в ответ ему отзывались все близкие и дальние, сходящиеся к нему артерии церквей и монастырей“. Сергей Дурылин. Из Московских записок отрывок о московском звоне, часть 1, читает звонарь Павел Лялин. #колокольныйзвон #звонзвоны #запискиоМоскве #СергейДурылин #чтениедлядуши