Дата Туташхиа. О деревьях и людях

О деревьях и людях и о мироощущении Даты Туташхиа. Из книги Дата Туташхиа, из ч. 1, из главы - Дигва Ззауа: «…В первый день валить дерево не привелось — было у меня срубленное, взялись пилить его на жбаны. Рядом рубил дерево Поклонский с сыном. И здоровое же было дерево — втроём не обхватишь! Второй уже день рубили. А Дата всё в их сторону поглядывал, то высоту, то толщину на глаз прикидывал. И чего ему было надо — не видел, как дерево валят? Так нет же, те деревья, видишь, были другие и падали по-другому, любопытство его и брало. Ну, наконец, осилили Поклонские свой бук. Заскрипел он, затрещал. Дата треск услышал, пилу бросил, повернулся к ним и, как стоял на коленях, так и остался, глядит, будто заворожённый. Бук качнулся и рухнул на землю. Вижу, на Дате лица нет, пот градом, а не шелохнётся. Сейчас вот вскочит, и мне его больше не видать. Не думал, право, что и останется. Долго стоял он на коленях, тихий-тихий, потом отёр с лица пот рукавом и опять за пилу. Думал, привыкнет он к лесу, к делу, перестанет у него душа болеть, да стал замечать за ним чудное: выберем, бывало, дерево, возьмёмся за него в два топора, щепки с локоть дождём сыплются. Подрубим. Дата отойдёт в сторону и глядит. Глядеть-то и вправду интересно: затрещит бук, будто ему хребет переломили, но стоит до поры… а после повернётся, накренится и пойдёт падать, всё круша по пути; листья звенят, шуршат, грохочут, ветви стонут, ломаются, трещат немыслимо. Гул кругом, будто Амирани изпускает предсмертный вздох. Рухнет дерево на землю, да так гулко, будто великан в грудь кулаком себя ударил. Только много громче выходит. Вздрогнет земля, заходит ходуном и стихнет. И покажется тебе, что ты оглох. Лежит дерево несчастное-пренесчастное. Листья вмиг свернутся. Тишина мёртвая. Ох, какая огромная тишина! Дата стоит и смотрит. И всегда так — где поблизости рубят дерево, бросит работу и — туда. Сколько раз я от него слышал: — Дигва, брат, голову даю на отсечение, дерево, как человек, а то и лучше его всё понимает; и красивей оно человека, и смерть благородней встречает, а уж живёт и подавно лучше! Так любил говорить Дата Туташхиа и верил в свои слова…»