ЭПИГРАММЫ КОЗЬМЫ ПРУТКОВА. 2

Пустая бочка Диогена имеет также свой вес в истории человеческой. В своё время Достоевский, со свойственным ему крайне обострённым ощущением национальной самобытности русского народа, категорически заявил: “... Всё-таки кажется несомненным, что европейцу, какой бы он ни был национальности, всегда легче выучиться другому европейскому языку и вникнуть в душу ысякой другой европейской национальности, чем научиться русскому языку и понять нашу русскую суть ... всё характерное, всё наше национальное по преимуществу (а стало быть, всё истинно художественное), по моему мнению, для Европы неузнаваемо“. Ф.М. Достоевский. Полн. собр. худож. произведений, т. XI. М.-Л., ГИЗ, 1929, с. 71. Конечно, с этим нельзя согласиться безоговорочно. Достоевский преувеличивает. И всё же, по крайней мере, относительно нашего юмора, такое утверждение сохраняет известную правоту. Ведь чего-нибудь да стоитреальный опыт: сочинения Пруткова, насколько известно, крайне редко переводились на другие языки, в то время как иные юмористы с большим или меньшим успехом поддаются иноязычной передаче, и чужое сознание в разной мере приближается к смыслу оригинала. Здесь же вне этой юмористической стихии в разных её вариантах (от лёгкой шутки до ядовитой сатиры) вряд ли что ценное от Пруткова останется. Особенности такого непосредственного, непереводимого юмора, идущего от очень здорового национального самосознания, нельзя кратко и однозначно сформулировать. Некоторые из них можно пережить только в конкретных образных претворениях. Из предисловия В. Сквозникова к Сочинениям Козьмы Пруткова (Москва, Художественная литература; 1976).