А. Ахматова. «Я слышу иволги всегда печальный голос...» (1917) Читает Е. Габец.

Я слышу иволги всегда печальный голос И лета пышного приветствую ущерб, А к колосу прижатый тесно колос С змеиным свистом срезывает серп. И стройных жниц короткие подолы, Как флаги в праздник, по ветру летят. Теперь бы звон бубенчиков веселых, Сквозь пыльные ресницы долгий взгляд. Не ласки жду я, не любовной лести В предчувствии неотвратимой тьмы, Но приходи взглянуть на рай, где вместе Блаженны и невинны были мы. (27 июля 1917) Флоберовский контекст: Отражены реалии сельской жизни – Ахматова тогда жила в тверской усадьбе Гумилёвых Слепнёво. Уборку яровых начинали со дня Прокопия-жатвенника 8 (21) июля или после Ильина дня 20 июля (2 августа): «Илья лето кончает, жито зажинает» (зажинать: починать жать, начинать снимать жатву серпом). «...волшебные сочетания “ти“, “ол“, “ло“ создают удивительную музыку, которая глубиной своего звука, дающего глубину смыслу, преображает печаль в радость» () А печалиться было о чём: «...дом ненадежен. Даже когда выглядит крепким, древним, едва ли не вечным, как, например, в уже приводившихся строках о многооконном доме на пригорке. “Варенье варим, урожая ждем“, – писала Ахматова летом 1917 г. в Слепнёве. Как отметил Тименчик, стихи эти – шутка, Ахматова “вполне сознательно передала здесь реальность лета 1917 года, но только особым методом – методом поэтической иронии“. Это становится очевидным, если сравнить стихи с ее письмами того времени» () Ахматова Лозинскому: 22 июля: «Деревня – сущий рай. Мужики клянутся, что дом (наш) на их костях стоит, выкосили наш луг, а когда для разбора этого дела приехало начальство из города, они слезно просили: “матушка барыня, простите, уж это последний раз!”. Тоже социалисты! Вообще тьма кромешная царит в умах» 31 июля: «Приехать в Петербург тоже хочется и в Аполлоне побывать! Но крестьяне обещали уничтожить Слепневскую усадьбу 6 августа, пот что это местный праздник и к ним приедут “гости”. Недурной способ занимать гостей. Я хожу дергать лен и пишу плохие стихи» “Усадьбу тогда не уничтожили. Но как-то летом 1917-го в парк пришел слепневский мужик Михаил Зубов и прямо на глазах Анны Ивановны начал рубить березу. После этого случая она решила уехать. Осенью 1917 года Гумилевы покидали Слепнево, уезжали на двух подводах. Лева не понимал, что происходит. Небольшое путешествие его только развлекало. Анна Ивановна еще раз оглянулась на оставленный, еще не разоренный дом, где прошла почти вся ее жизнь. О чем она тогда подумала? Догадывалась ли, что самые страшные потери ждут ее впереди? Последней уезжала А.С.Сверчкова. Крестьяне позволили ей забрать библиотеку, часть мебели и половину запасов хлеба. По воспоминаниям жительницы села, после отъезда хозяев мужики Зубарев и Соболев «взломали замок, вошли в барский дом и взяли оставшиеся там вещи». Слепневский дом, задуманный и построенный на долгую счастливую жизнь, еще много лет будет служить людям. Там устроят начальную школу. В середине 30-х, когда детей в селе останется мало, дом разберут и перенесут в соседнее село Градницы, в нем будет школа, а позднее библиотека и музей“ ( Ахматова и революция: