Литовский мистик-визионер нашёл в России начала ХХ века лучшее место для реализации своих произведений и «рисованной музыки» – жанр, в котором у него нет ни соперников, ни последователей. Как и его приятель, поэт Юргис Балтрушайтис, он перешёл на “русскоязычность”, напитавшись духом своей второй родины. Отсюда и масштабность его космических фантазий-видений.