Свидетельство красотой. Сергей Аверинцев читает свои стихи и говорит о русской иконописи (Лентелефильм, 1990)

Звучат начало «Молитвы о словах» (отличающаяся от авторской редакция: ); болгарские и русские церковные песнопения. С об иконописи. Р.Гальцева об Аверинцеве и его духовных стихах: Аверинцев автор многочисленных переводов с древнегреческого, латыни, древнееврейского, сирийского; немецкого, французского, польского. Переводил Гёльдерлина, Гессе, Тракля и Бенна. “Начиная с 80-х, Аверинцев писал и собственные духовные стихи, ориентирующиеся на европейский фольклор и поэзию («Стихи духовные», 2001), а в последние годы — шуточные и иронические стихи“. Ближайшее будущее христианства Аверинцев видел «как судьбу меньшинства, которое должно, отнюдь не выходя из истории, трезво осознать свой статус меньшинства и сохранять способность к мирному сопротивлению всему, что несовместимо с христианской совестью. В этом акте верности должны объединиться все, для кого слово Христово весит больше, чем политическое или моральное давление власти, общества, прессы, объединиться также и поверх конфессиональных барьеров». Позиция Аверинцева и здесь предполагает полемику на две стороны: «против конфессионального изоляционизма, не желающего ничего знать о христианском опыте за пределами своей конфессии, но также против выдаваемого за терпимость индифферентизма, для которого не вера есть мерило прогресса, но, напротив, дух времени есть мерило веры». Н.Струве: “Пытаясь определить значение Сергея Сергеевича в русской культуре, я говорил себе: он вроде бы Жуковский наших дней! С той разницей, что Жуковский стоял у колыбели русской культуры, а Аверинцеву суждено было преодолеть ужасающее безвременье, когда культуру сознательно разрушали. К Жуковскому Аверинцев питал особую любовь, писал о нем, чувствовал с ним родство. И не только потому, что оба исключительные поэты-переводчики, их объединяла через поколения христианская вера, о которой они свидетельствовали и жизнью своей и словом. Большой ученый, библеист, патролог, тонкий литературовед, поэт возродивший традицию духовных стихов, Аверинцев предстоит перед моим взором не в меньшей мере как смиренный ученик и яркий свидетель Христа. Лучи веры освещали все его творчество. Встреч у нас с ним было много — в Париже, Москве, Лондоне, Бергамо, на разных конференциях, но почти всегда под сенью Церкви. Так было в сентябре 2002 на конференции о семье в Киевопечерской Лавре. Мы жили с ним и с Натальей Петровной в соседних комнатах лаврской гостиницы и общались непрерывно. Незабываема совместная воскресная поездка в сельский приход о.Филарета под Киевом, где мы с ним, один после другого, читали перед литургией службу «часов». И в те же дни имело место его триумфальное выступление в Киево-Могилянской Академии о «языке Библии», когда по окончании лекции тысячная толпа, в основном студентов, без устали ему рукоплескала. Или последняя встреча в Париже, в марте того же года,— в связи с конференцией о поэзии в Сорбонне — мы общались после службы во дворе Александро-Невского собора, когда вдруг, без предупреждения, Сергей Сергеевич стал читать «Отче наш» наизусть по-арамейски — и кому? — нашей полуторогодовалой внучке!.. Большой ученый со светлой, детской душой: «Поистине, как голубь чист и цел Он духом был, хоть мудрости змеиной Не презирал, понять ее умел — Но веял в нем дух чисто голубиный», — как сказал о Жуковском Тютчев“. Лекманов: “Аверинцев абсолютно не был похож на этакого горе-профессора, излюбленного персонажа кинофильмов 30-х годов, что-то такое распевающего на пару с артисткой Орловой. Лучшее тому доказательство — богословские статьи Сергея Сергеевича (но, разумеется, не только его богословские статьи), всегда отличавшиеся редкостным трезвомыслием и полным отсутствием взвинченной экзальтации. Патентованным добряком Аверинцев тоже не был. Думаю, не мне одному приходилось видеть его в сильном раздражении, а мои друзья, как одно из самых сильных впечатлений памятной ночи страшного октября 1993, вспоминают характерный, высокий голос Сергея Сергеевича, льющийся из динамика на площади у Моссовета. Аверинцев тогда взволнованно говорил о людях, которые перестали быть людьми и о трудной необходимости сообща отстаивать дарованные нам демократические ценности (а в это время бывшие герои «Взгляда» из телевизора убеждали москвичей «сидеть дома и не обращать внимания»)“. Бибихин об Аверинцеве () «спрашивает, что нас ждет теперь, если из самых разных мест, самых важных, ему звонят, просят высказаться. “Что мы можем сказать, мы уже знаем, а что вы скажете…” Как он свободен! Любит и ищет лучшее. Думает о восклицательных знаках на “социалистических” лозунгах, сравнивает с западным трезвым марксизмом, например, Брехта, Маяковского, к Марксу совсем непричастного. Именно из-за полной непричастности России марксизму… etc».