Ольга Берггольц. Мой дом (1946) Читает Евгения Симонова

“Мучительно выясняла отношения со своей страной и бесконечно рефлексировала — в стихах «На собраньи целый день сидела — то голосовала, то лгала… Как я от тоски не поседела? Как я от стыда не померла?» и в дневниках, которые вела почти пятьдесят лет под девизом «абсолютная искренность и честность». Ольга Берггольц начала вести дневник в 1923 году и вела почти до конца жизни. Я занималась дневниками советских писателей и наблюдала, что часто в 1930-е годы кто-то перестает писать вообще, кто-то, движимый самоцензурой и страхом, уничтожает или переписывает дневник. Берггольц же последовательно и откровенно ведет записи. Есть ощущение, что она писала, понимая, что их будут читать и издавать. В 1937 году Берггольц исключили из Союза писателей и из кандидатов в члены ВКП(б) по делу Леопольда Авербаха, с которым у нее был бурный роман. Но посадили ее позже, 13 декабря 1938 года — незадолго до этого был арестован друг ее семьи Дьяконов, в доме его называли Ленька Анк. Он оговорил ее на допросе под пытками. Его показания — это одновременно смешной и страшный текст: «В одной из маленьких комнат ее квартиры мы в течение нескольких дней обсуждали план покушения на Жданова. На первомайском параде 1937 г. мы готовили два теракта. По одному из них предполагалось произвести выстрел по трибуне из танка. Это дело, как сообщила мне Бергольц, было задумано военной террористической группой, но не состоялось из-за внезапного заболевания надежного танкиста». При аресте дневники Берггольц были конфискованы сотрудниками НКВД. [...] Дальше случается удивительное — ее отпускают. Берггольц провела в тюрьме полгода, там у нее был выкидыш после побоев. За нее заступился Александр Фадеев. Самое поразительное, что после освобождения ей отдают все тетради“ ()