Она опять тревожно спит

Она опять тревожно спит. Во сне что-то странное. Что-то знакомое, но, видимо очень старое. Что-то тонкое и самое главное. Отчего рождаются и лечатся раны все. Словом — важное. Но забытое и давно убитое. А во сне подло подсвечено софитами — мучает и бередит... Она от этого бредит. И посыпается. Уже не старается понять. Едва улыбается, вздыхает: «опять...» Просыпается рано и странно. От тишины. И от того, что не натянуты струны, а все уже просто вырваны. Ещё оттого, что ни отчего уже не просыпается. Печалится про это, от этого мается. Всовывает ноги босые в старые носки. Кажется, и они у неё из тоски. Связаны и сплетены. Читает новости, в фб какие-то сплетни. Стакан воды в себя вливает, стакана два из глаз, как ливнем в мае, выливает. Думает, что забывает, но в луже стоит... Выходит — что-то болит, а значит — ещё жива. На календаре 17 марта, а тело говорит — зима. Чтоб как-то согреться, чтоб как-то очнуться — немного крепкого кофе. Всё чаще вместо сахара думает о морфии. Пишет