Ходит дурачок по миру Полетят копейки из-за пазухи долой Отвечать Всегда живой Полечу над страной

ВСЕГДА ЖИВОЙ... Гражданская оборона ЕГОР ЛЕТОВ Ходит дурачок по лесу, Ищет дурачок глупее себя. Ходит дурачок по лесу, Ищет дурачок глупее себя. Идёт Смерть по улице, несёт блины на блюдце Кому вынется — тому и сбудется. Тронет за плечо, поцелует горячо. Полетят копейки из-за пазухи долой! О, ходит дурачок по лесу, Ищет дурачок глупее себя. Ходит дурачок по лесу, Ищет дурачок глупее себя. Зубчатые колёса завертелись в башке В промокшей башке под бронебойным дождём Закипела ртуть, замахнулся кулак Да только, если крест на грудь, то на последний глаз — пятак.ЭХ!! Ходит дурачок по лесу, Ищет дурачок глупее себя. Ходит дурачок по лесу, Ищет дурачок глупее себя. Моя мёртвая мамка вчера ко мне пришла Всё грозила кулаком, называла дураком Предрассветный комар опустился в мой пожар Захлебнулся кровью из моего виска. Ходит дурачок по миру, Ищет дурачок глупее себя. Ходит дурачок по миру, Ищет дурачок глупее себя. А сегодня я воздушных шариков купил Полечу на них над расчудесной страной Буду пух глотать, буду в землю нырять И на все вопросы отвечать: «Всегда живой!»ОЙ!! Ходит дурачок по небу, Ищет дурачок глупее себя. Ходит дурачок по небу, Ищет дурачок глупее себя. Светило Солнышко и ночью и днём Не бывает атеистов в окопах под огнём Добежит слепой, победит ничтожный Такое вам и не снилось.ЭХ!!! Ходит дурачок по лесу, Ищет дурачок глупее себя. Ходит дурачок по лесу, Ищет дурачок глупее себя. Было дело, известный общественный деятель Константин Победоносцев назидательно сформулировал: «Россия — ледяная пустыня, по которой бродит человек с топором». Позволим себе рассматривать слова обер-прокурора Синода в качестве заявки на сценарий Луцика и Саморядова «Окраина». Идея витала в воздухе как минимум столетие с небольшим. А то, что вместо топора в фильме явился человек с ружьем, согласитесь, частность. «Кинематограф — тоже песня, былина, сказка, причитание, заговор», — обмолвился Корней Чуковский в год, когда появилась «Понизовая вольница» (1908). Многие представители «образованного сословия» морщились, не находя площадному балагану места в пантеоне искусств. Случилось то, что случилось. «Созрела новая порода», — говаривал Александр Блок. На самом деле порода была старая — «человек с топором посреди ледяной пустыни». Просто из столицы до поры до времени разглядеть его было сложно. Однако волей обстоятельств, собственной волей или по Высшему соизволению человек этот ворвался на столичные площади, в салоны и дворцы. Новая история началась. Советское кино 20–30-х запечатлело ее вполне адекватно. Зримые образы и фигуры умолчания, лед и пламень, коллективное бессознательное... Для нашего человека это кино посильнее «Фауста» Гёте и всего прочего культурного багажа. Вот почему «Окраина» не оставляет равнодушным никого, требует от зрителя определиться по отношению к ней. Ее любят, ненавидят, предают анафеме. Ее нельзя не заметить, как нельзя проигнорировать Историю, как нельзя жить в обществе и быть от него свободным.  Итак, выбирая героев классического советского кинематографа, Луцик тем самым задает сюжет, систему взаимоотношений персонажей с миром и друг с другом. Мужики, добравшиеся до Москвы в поисках правды, сразившиеся со злокозненным чудовищем и его свитой, победившие монстра и вернувшиеся на родную землю с победой, — герои мифа, персонажи эпоса. Они лишены индивидуальной психологии, их речь орнаментальна, стилизована. Эта речевая стратегия последовательно и точно реализована на всем протяжении картины. Тем самым автору удается сохранить необходимую меру условности и ни разу не соскользнуть в пропасть натурализма. Одновременно подобный прием формирует у зрителя подсознательное ощущение того, что показанная история — мечта, вымысел сказителя, некое «прекрасное далеко» (или ужасное — кому как). Так преодолевается архаика киноязыка. Кинематограф советской эпохи словно бы рождается заново на наших глазах. С другой стороны, фольклорная речь персонажей подчеркивает сакральность образной системы со всеми вытекающими отсюда последствиями — фабулой, иконографией, пафосом. Речь героев доносится словно из глубины веков, а собственно кинофильм — коллективное сновидение, возникающее синхронно с речью.  «Человек как животное, как особь устал от тысячелетней жизни. Ослаб и изнежился. И работать, и воевать ему более не в радость», — рассуждает на привале старик (Ю. Дубровин). Былинный богатырь Колька Полуянов (Н. Олялин) возражает: «Я, к примеру, войну люблю! Только чтобы по-честному: добыча, слава, золотые червонцы. А вот дураком я быть несогласный». Тут авторское указание, намек, ключ для дешифровки. Устраняя индивидуальную психологию, как требует того мифологический канон, Луцик словно бы снимает «культурный слой». Дезавуируя идеологию, расправляется с остаточными его проявлениями. На первый план выдвигается человек-кочевник, человек-зверь, привыкший выживать в условиях природы, а не цивилизации. ИГОРЬ МАНЦОВ #дурак #пятак #мамка