Анна Ахматова. «Пушкин» (1943) /“Кто знает, что такое слава!“/ Читает И.Кваша.

Кто знает, что такое слава! Какой ценой купил он право, Возможность или благодать Над всем так мудро и лукаво Шутить, таинственно молчать И ногу ножкой называть?.. 7 марта 1943 Ташкент “Это не вопрос, это ответ. Пушкинская легкость, при жизни многим казавшаяся легкомысленной, была искуплена тяжелейшей ценою“. Блок: «Пушкин так легко и весело умел нести свое творческое бремя, несмотря на то, что роль поэта – не легкая и не веселая; она трагическая…». Л.Л.Кертман вместо восклицания ставит вопрос: «...тайна поэта, его дара и его судьбы, по ахматовскому убеждению, не может быть раскрыта, к ней можно только бережно прикоснуться... [...] И даже если в подтексте этих стихов и предполагается некая посвященность их автора в тайну, она не может открыто войти в текст — это разрушило бы всю завораживающую магию “легкого“, “мерцающего“ прикосновения к ней [...] ...интонация вопроса включает в себя выстраданную убежденность — этого никто не знает и не может знать». Томашевский: “В эпоху создания «Евгения Онегина» мы замечаем у Пушкина нечто в роде культа маленькой ножки, женской разумеется. Рукописи его стихотворений испещрены неоднократно воспроизводившимися рисунками женских ножек. В тексте романа об этом имеются прямые свидетельства. Имеется даже попытка обосновать эту приверженность автора в следующей строфе романа: Дианы грудь, ланиты Флоры Прелестны, милые друзья! Однако ножка Терпсихоры Прелестней чем-то для меня. Она, пророчествуя взгляду Неоцененную награду, Влечет условною красой Желаний своевольный рой. Пушкин не был одинок в этом культе женской ножки, культе, основывавшемся на особой условной красе ножки. Многие видели в ней признак «неоцененных наград», твердо верили в закон определенного соответствия женских красот. И данная тирада является лишь отражением этих воззрений, и Пушкин в ней не самостоятелен. Мало того: можно указать определенный источник, откуда она заимствована. Во французской литературе роль проповедника этой своеобразной теории принял на себя известный романист и бытописатель Ретиф-де-ла-Бретон“ [ «Как отмечал Жирмунский, у Ахматовой «было свое, “домашнее“ восприятие Пушкина — не как поэта далекого прошлого, а как близкого ей человека…» Имеется в виду, в частности, стихотворение “Пушкин“ (“Кто знает, что такое слава!..“), сохранившееся в звукозаписи 1962 года, сделанной ленинградским ТВ. В еще большей степени “домашнее“, интимное и очень пристрастное восприятие Пушкина как близкого человека, негодование против всех, кто не понимал его, ненависть и презрение к его врагам слышатся в записи непринужденного разговора: «“Роман в стихах“, написанный “со всей свободой разговора или письма“, к тому же во многом предопределивший развитие того самого русского романа 19 века, “огромную сложность и психологическое богатство“ которого унаследовала Ахматова, несомненно представляет интерес как предшественник и её “романа-лирики“. Важно напомнить факт, достаточно хорошо известный: “роман в стихах“ ни в коей мере не может быть назван чисто эпическим произведением. Б.Городецкий подчеркивал, что “длительное время после катастрофы 14 декабря 1825 г. Пушкин совсем не писал лирических стихотворений. Вся стихия лиризма, составлявшая суть его поэтического творчества, переключалась в образы “Евгения Онегина“, над которым Пушкин продолжал работать в то время“. Знаменитые лирические отступления - не механическое вкрапление. Они делают особенно заметной промежуточность родовой характеристики произведения: это не эпос и не лирика. “Онегин“, несомненно, относится к лиро-эпическим произведениям. Лирика здесь скрепляет событийную ткань романа, “перебрасывая связующую нить над ее разрывами, уравновешивая неполноту реакций персонажей на мир всеобъемлющей полнотой авторского видения и, стало быть, выравнивая картину реальности так, чтобы мы держали в поле зрения её всесторонний образ. Лирика здесь “работает“ на эпос, но и оставаясь в своих пределах, она творит в романе изменчивый и ёмкий образ поэта, который и сам по себе — важнейшее слагаемое в энциклопедической картине русской жизни“. К этому, видимо, необходимо добавить письма Онегина и Татьяны, неотделимые от художественного целого, но имеющие самостоятельную лирическую завершенность, написанные по законам жанра любовного послания. Сюда примыкают и любовные речи и, конечно, описание чувств героев, несущее в себе огромный лирический заряд» () Роман о том, как пишется роман — «Поэма без Героя» как тот же ход; чем отличаются автор-творец и автор-персонаж, кто в романе называется словом «мы» и как устроены лирические отступления: