The Wanderer (TV Short 1991)

Адаптация англосаксонской поэмы “Странник“, рассказывающей о потере воином любимого Лорда и его последующем одиночестве, когда он путешествует по странам, изгнанный из сообщества. Часто к скитальцу, иссохшему в странствиях, сходит сочувствие и милость Господняя. Хоть и скромно усердствует он в зимних заливах, веслом взрезая ледяные волны, бездомный, беспомощный, бежит он от Рока. Так молвил странник, внимая невзгодам, лютым несчастьям и смерти рода: «Часто с закатом иль с рассветом златым Пел свою скорбь я, бездомный бродяга, и нет человека, нет верного друга, кому я открыть бы смог сердце свое. Познал я сорт мужчины. Он скрывает советы и уста смыкает. Пусть думает, что пожелает! Ибо скорбь не спасет от судьбы; упавший духом помощи не получит. Мужчины с честью хоронят печаль глубоко в груди. Так же и я, нередко в несчастье, сковывал страсти вдали от лорда. Бездомный, беспомощный с давних времен, как земля засыпала лорда лицо. И подался я прочь со скорбящим сердцем за зимние воды в поисках князя, если б был тот иль близко, иль далеко, с пышною залой и местом молебну. Кто вынес все это, знает, сколь горька, плечом к плечу, скорбь может быть, когда нет друзей. Путь мой – изгнанье, нет места тут злату. Сердце во льду не тронуто светом. Ему снится сон: о дележке добычи, о давешних днях, где лорд младой правил на празднике первом. Но нет больше радости, и никогда не придет поученье другов и лорда. Даже во сне его душит скорбь, и снова снится: в объятьях он лорда, преклоненный и преданный господину до гроба, клятву вассала держащий, как встарь. С горечью в сердце встает из дремоты, видя серые версты взволнованных вод. Птицы, кружась, простерли крылья, и черные штормы несут с собой снег. Горше, чем бич его прошлых бедствий, тоска по любимой: скорбь возродилась… Соратников образы в молчаньи мелькают. В восторге встречает их, счастливо смотрит, на старых союзников. Но тают те в воздухе без приветственных слов для довольства души. И снова скорбь на него нападает, и гонится он, изнуренный душой, в зимние воды работать веслом. Нет чуда в помине, во всем этом мире, коль тень темнеет над духом моим при мыслях мучительных о судьбах людей – один за одним благородные воины прощаются с залами, что помнили их; день за днем все роды поклоны бьют смерти. Нет человека, мудрость постигшего прежде, чем долгие зимы войдут в его долю. Мудрец терпелив, не вспыльчив, воздержан, не слишком слаб, не самоуверен, не боязлив и не жаждет богатства, не дает обещанье раньше, чем разберется. Храбрец должен ждать, когда тот хвалиться, пока знает он точно посланье души. Мудрец удивится, сколь ужасна судьба, когда мира богатства развеют, растратят… Как сейчас и повсюду, во всех частях света, стены стоят обносимые ветром, башни заиндевают, ветшают залы; угрюмо и тихо герои уснули, где властитель сражен под стеной своей. Род битвы занялся в их последнем пути. Птица парит над ревущим морем, волк серобокий воротится вспять, лорд молчаливый ложится в могилу. Смотритель людской разорил этот мир, пока звуки пирушки и музыки тихли. Строенья великие без жизни стоят, и он размышляет в руинах разрушенных, внимательно взвешивает жестокую жизнь, тяготится преданьями старых сражений… Так где сейчас воин? Где его лошадь? Дары с добычи и пиршества праздные? Увы! Элевый кубок, кольчужные кольца, принц пышноликий – давно дни минули в прошлое, как будто их не было вовсе. Сейчас лишь остались, в память о воинах, стены, покрытые ликами змей. Штормы копий князей захоронили, бури мечей и сразили судьбу. Штормы теперь таранят стены; Злокозненный снег и зимы завыванье обнимает всю землю; падают тени, мрачно взрастая, с севера движется сокрушающий град в гневе на смертных. Беда будоражит земное царство, и Рока веленья меняют мир. Так утекает богатство, друзья утекают, Утекают люди, и все исчезает, и все мирозданья основы падут!» Тот доброчестен, кто судьбу сторожит. Верно, он не высказывал все, что в груди таилось, но честно стремился исправить. И счастлив мужчина, ищущий милости Отца небесного, нашей твердыни и крепости духа.