«Новая версия. Анна Ахматова против Сталина» (Исайя Берлин и Ахматова в 40-е) Ведущий: Лев Лурье. Передача 2009 года

Принимают участие ахматовед Тименчик, многолетний директор музея Ахматовой в Фонтанном Доме Н.Попова, приёмная внучка Ахматовой А.Каминская (с дедом которой Пуниным Ахматова жила дольше всего, а в семье его дочери и внучки — до самой смерти) и др. К.Филби – знаменитый советский агент в Великобритании, руководитель известной Кембриджской пятерки. В 1945 ему и его коллеге по шпионажу, Г.Берджессу, поручена необычная операция. Лубянка хочет знать о настроениях советской интеллигенции. Результатом этой операции становится отчет английского дипломата И.Бе́рлина о его разговорах с Ахматовой. Так Лубянка сумела узнать то, о чём Ахматова не говорила даже самым близким людям – о её отношении к сталинскому режиму. «“Борьба с космополитами“, среди которых оказалось много друзей, одной из жертв которой стал Пунин, арестованный 26 августа 1949, повергла Ахматову в состояние, близкое к паническому ужасу. К этому времени ей, видимо, уже была известна подоплека Постановления, вызвавшая приступ сталинского гнева. После того, как она осмелилась принять у себя И.Берлина, на нее как “агентку английской разведки“ завели поднадзорное дело, куда заносили имена всех, посещавших её в Фонтанном Доме. Ее страшило то, что при встречах с Берлином присутствовал и сын, который автоматически попадал в “соучастники“. Теперь, после ареста Пунина, Ахматова могла со дня на день ожидать ареста сына, не говоря уже о своем собственном. В сложившейся обстановке она решает нарушить молчание и пойти в наступление первой. Надо было как-то доказать свою лояльность к режиму» () А.Найман о Бе́рлине: Солженицын о встрече с Ахматовой осенью 62-го: “Считает: почему Сталин её не уничтожил? — слишком нашумел, сделал заметной. Но лишили писательского пайка, иностранных посылок. Спрашивал злорадно: «А как поживает монахиня?» На Сталина я отозвался готовно и дерзко: разрешите, прочту стихотворение на его смерть? (Я — ей!!) Прочёл — «Пятое марта». У неё непринуждённо вырвалось: — Здорово! — И сразу: — Сталин всё-таки не уничтожил, кого нужно. Вот — вас и меня, пропустил“ Чуковский (24 ноября): “Сталинская полицейщина разбилась об Ахматову. ...десятки опричников, вооруженных всевозможными орудиями пытки, револьверами, пушками — напали на беззащитную женщину, и она оказалась сильнее. Она победила их всех. Слово поэта всегда сильнее всех полицейских насильников“ (). Н.Глен: «Я, переписывая эти великие стихи на машинке, понимала значительность происходящего. И в те же дни Анна Андреевна сама захотела прочесть “Реквием” на магнитофон. [...] обсуждалось, предлагать ли “Реквием” для публикации (речь шла о “Новом мире”). Примерно в это же время у поэмы появился эпиграф – “Нет, и не под чуждым небосводом…”. Эти ныне знаменитые четыре строки из тогда еще не опубликованного стихотворения Ахматовой предложил сделать эпиграфом к “Реквиему” пришедший к ней в гости Копелев, которому она это стихотворение прочла, и Ахматова в ту же минуту согласилась». Запись Ахматовой (13 декабря): «Давала читать R {Реквием}. Реакция почти у всех одна и та же. Я таких слов о своих стихах никогда не слыхала (“Народные”). И говорят самые разные люди». Глёкин (16 декабря): «А. А. сказала, что постановления 46 года отменять не будут. “– Но мне это всё равно. [...] Мое отношение к Хрущеву это никак не изменит”». «Машинопись “Реквиема“ в 1962 показана более широкому кругу друзей и знакомых, в том числе и новых, молодых, и одновременно предложена в “Новый мир“. Там она по разным причинам так и не была опубликована, зато в 1963 “Реквием“ вышел отдельной книгой в Мюнхене — “без ведома и согласия автора“» () «Реквием» опубликован в СССР лишь в 1987. Осенью 1988 Политбюро отметило Постановление «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» (1946), изучаемое в школе. Ахматова “тяжело переживала незаслуженное оскорбление и общественный остракизм, говорила, что уже выросли дети, родившиеся после постановления, которым на выпускном экзамене по литературе в школе и вступительном в институт предлагают тему сочинения: «Постановление о журналах „Звезда“ и „Ленинград“». Она говорила, что слово «блуд» дети узнали оттуда. В очередную свою годовщину Ахматова написала «Это и не старо, и не ново…» (1959). Чем теснее сжималась петля вокруг Зощенко и Ахматовой, лишая их витального пространства, тем больше возрастал к ним интерес за рубежом. И хотя между СССР и Западом уже опустился железный занавес, оказывавшиеся в Союзе иностранцы пытались что-то разведать и узнать, но неизменно наталкивались на глухой отказ Ахматовой встретиться. О ее настроениях и сложившейся вокруг нее атмосфере говорит стих-ние «Вы меня, как убитого зверя…»