[Genshin Impact] Решимость двигаться вперёд. Воины лабиринта: Часть 2

Спустя некоторое время Мистическая палата оммё закончила перестраиваться. Вы собираетесь встретиться с Синь Янь и ещё раз войти в палату, чтобы помочь Сики Тайсё восстановить память… ➤ Встретьтесь с Синь Янь ➤ Поговорите с Кудзё Сарой ➤ Направляйтесь к Мистической палате оммё ➤ Встретьтесь с Сики Тайсё ➤ Войдите в Жёсткое противоречие ➤ Спуститесь в Жёсткое противоречие ➤ Верните копию Сики Тайсё ★ ★ ★ Синь Янь - единственный рок-н-ролльный музыкант Ли Юэ. Она восстает против укоренившихся предрассудков, используя свою музыку и страстное пение. Выступления Синь Янь могут стать настолько интенсивными, что ее импровизированная сцена сгорает, часто сжигая все вокруг. Синь Янь настаивает на том, что эти пиротехники являются вершиной искусства выступлений и что они являются физическими явлениями, не имеющими ничего общего с ее Глазом бога. По каким-то причинам Синь Янь до жути боится лягушек: заслышав кваканье, она всегда испуганно вскрикивает. ★ ★ ★ Знания былых времен Песнь II: Копии. Каждая из них - мои глаза, уши, руки и ноги. Однажды они сражались бок о бок с бесчисленным множеством воинов, погружаясь в глубины Мистической палаты оммё. Ещё они сопровождали этих воинов по всему свету в сражениях с чудовищами и приносили всевозможные знания в мою вечную обитель. Эти воспоминания не так уж и полезны для познания истины, стоящей за самой палатой, и я едва могу вспомнить имена самураев. Помимо этих воинов, полных боевого духа, были ещё блестящие мастера меча, ловкие бродяги те, кто был сведущ в древних знаниях… Даже чужеземцы и наёмники из-за океана. Почему эти люди собрались на стороне Харуносукэ? Была ли эта палата в прошлом местом появления опасных чудовищ, что такие войска должны были быть отправлены на их подавление? Текущие обстоятельства тоже сложно назвать оптимистичными. Слова моих товарищей имеют большое значение. Мы должны поторопиться, чтобы не упустить время… Песнь III: Я надеюсь, что Харуносукэ построил Мистическую палату оммё не из злых побуждений. В моих обрывочных воспоминаниях его характер было трудно понять, он был словно порыв ночного ветра… Но сам он был человеком, на которого можно было полностью положиться. Он оставался стойким, даже когда самураи начинали переживать из-за пережитых неудач, а когда они слышали его спокойную речь, то их ужас полностью улетучивался. Однако я помню, что временами, когда мы были одни, Харуносукэ проводил много времени в размышлениях с длинной курительной трубкой. В такие моменты он терял концентрацию, а его настроение уже не было таким беззаботным. Эту трубку он делал лично в свободное время, но не он её использовал. Полагаю, он ждал. Ждал некоего друга… Я сомневаюсь, что его чувства были притворными. Нет нужды лукавить перед собственными творениями. Может ли такой человек погрузиться в безумие и совершить столь ужасные поступки? Но теперь, когда дело дошло до этого, нет смысла рассуждать о прошлом. Каким бы ни был образ Харуносукэ в моих воспоминаниях, я не должен колебаться. Я не могу предать доверие своих нынешних товарищей, их стойкость и безоговорочное доверие ко мне. Они помогли мне снова найти «себя». Не будет преувеличением сказать, что они помогли «воссоздать» меня.