великий вход на литургии в Великий Четверг

В современной литургии великий вход представляет сложное чинопоследование. В центре его лежит перенесение с жертвенника на престол приготовленных Евхаристических Даров – хлеба и вина. Но само перенесение даров сопровождается пением Херувимской песни, во время которого иерей читает тайно молитву «Никтоже достоин», диакон совершает каждение престола, всего алтаря, иконостаса, священника, певцов и всего народа. На архиерейской литургии этому предшествует омовение рук епископом. Затем священнослужители выходят из алтаря северной дверью на солею и, обратясь к народу ири молчании певцов, поминают священноначалие и всех православных христиан. Под пение они входят Святыми Вратами в алтарь. Иерей поставляет дискос и чашу на престол, кадит перед ними, затем испрашивает у сослужащих ему молитв о нем ввиду предстоящего совершения таинства освящения принесенных даров и читает «молитву предложения». Диакон в то же время произносит ектению «Исполним молитву нашу Господеви… О предложенных честных дарех Господу помолимся». Если в совершении литургии участвуют несколько иереев и диаконов, в таком случае весь комплекс молитв и обрядов завершается братским поцелуем иереев и также диаконов. Все эти компоненты великого входа образовались постепенно, по мере углубления богословского понимания смысла и значения святой Евхаристии, и обряд являлся прежде всего выражением содержания текста. Заметим, что в самих богослужебных книгах – архиерейском чиновнике и иерейском служебнике – литургия именуется Божественной («Божественная литургия» или «Божественная служба»), тогда как прочие церковные чинопоследования этого предиката не имеют. песнопения великого поста (не все) Се, Жени́х гряде́т в полу́нощи,/ и блаже́н раб, его́же обря́щет бдя́ща,/ недосто́ин же па́ки, его́же обря́щет уныва́юща./ Блюди́ у́бо, душе́ моя́,/ не сно́м отяготи́ся,/ да не сме́рти предана́ бу́деши/ и Ца́рствия вне затвори́шися,/ но воспряни́ зову́щи:/ Свят, Свят, Свят еси́, Бо́же,// Богоро́дицею поми́луй нас. Черто́г Твой ви́жду, Спа́се мой, украше́нный, и оде́жды не и́мам, да вни́ду в онь: просвети́ одея́ние души́ моея́, Светода́вче, и спаси́ мя.