Как только голуби на крыше заворкуют,
Моё сердечко по былому затоскует.
Беру гитару я, как девку молодую,
И слёзы падают на грудь мою седую...
Эх, было время! Хоть по мне рыдала кича,
Но за меня стоял горой мой кореш Чича.
Его общественность уж очень уважала —
Ни одна женщина без спросу не рожала.
Раз помню, катим мы при шляпах и при фиксах
И за углом встречаем вдруг две рыжих биксы.
Снимаем шляпы: мадмазель, мол, добрый вечер!
И биксы падают нам с Чичею на плечи.
Каля-бада, аля-улю, вери-верья...
Ах, жизнь блатная, пенсионная моя!
Однажды прибыл на гастроли к нам катала.
Его судьба как черта в вату закатала:
Продул в очко он нам и шкары и штанишки
И выгнул пальцы на ногах своих в кукишки.
Вот так в трусах его менты и повязали.
Но мы отмазали и сменку-таки дали.
Картёжный долг — оно по первому понятью,
Но по второму — мы же люди, всё ж, и братья.
Каля-бада, аля-улю, вери-верья
Ах, жизнь блатная, пенсионная