Михаил Щербаков — Призвав решительность

Призвав решительность и строгость, язык бахвальству отрубив, я признаю свою убогость перед величием других. И сколь бы тонко мне ни льстили, какой бы мне ни пели вздор, как джентльмен, своё бессилье я сознаю - с тех самых пор, когда мы, новый мир построив, причём действительно с нуля, произвели на свет героев, каких не видела земля. Земля не знает скорби горячей, чем та, которую ношу в себе... А мой герой был скромный малый, существовал по мере сил, не познакомился с опалой, но и фавора не вкусил; юнцом не ползал по окопу, не лазил к барышням в альков, не эмигрировал в Европу из-за незнанья языков; был самоучка по культуре и по натуре - робинзон, чему в реальной конъюнктуре едва ли сыщется резон. Когда кругом волненья тысяч и политический процесс, кого ни тронь - Иван Денисыч, куда ни плюнь - КПСС, он размышлял об Эмпедокле, читал Мюссе, ценил Массне и по зиме гулял в монокле, а по весне носил пенсне; Источник от слабых лёгких ждал подвоха, искал спасенья во враче... Я бы о нём не думал плохо, если бы думал вообще. Земля не знает скорби горячей, чем та, которую ношу в себе... А так как я о нём не думал, не посвятил ему труда, не сделал шага, в ус не дунул, не двинул пальцем никогда, - вот и не стал он ни примером, ни назиданьем, ни лучом. Так он и канул неприметным, так он и сгинул - ни при чём. Так он и умер - у вокзала, в экспрессе, едущем на юг... Ах, отчего в России мало талантов авторских, мой друг?