ПЕТР И ФЕВРОНИЯ МУРОМСКИЕ. Священник Валерий Духанин

В нынешний день св. церковь наша воспоминает жизнь св. князя муромского Давида и супруги его Евфросиньи, в иночестве – Петра и Февронии, отличавшихся св. и счастливым супружеством. Жили они еще перед татарским нашествием на Русь, в конце 12 века. Как Давид, так и Евфросиния еще до супружества, с юных лет, отличались кротостию и богобоязненностью, хотя Давид воспитывался в княжеском доме, как князь, а Евфросиния в простой деревенской семье, как дочь древолазца, бортника, занимавшегося разведением пчел в дуплах лесных деревьев. Супружество их, хотя было как будто случайное, но строго обдуманное, на святых началах основанное. Именно, за несколько лет перед браком, князь Давид заболел какой-то опасною болезнию, тело его покрывалось от времени до времени какими-то злокачественными ранами, которые превращались в струпья. Никто не мог помочь ему в его болезни. Только дочь древолазца взялась помочь ему, и действительно излечила его в конец какою-то своею мазью. Во время лечения князь Давид достаточно убедился в высоких качествах души простой деревенской девицы и решился, несмотря на ее простоту и бедность, соединиться с нею на всегда брачным союзом. Это было с его стороны и достойной благодарностью за излечение его, и делом великодушие, и делом глубокого благоразумия. Евфросиния, дочь древолазца, сделалась его женой. Но брак их многим не понравился. Подкапывались под их счастливое супружество и некоторые из родственников князей, доискивавшихся муромского княжеского престола, который занимал Давид – роптали на Давида и Евфросинию за его супружество и некоторые недальновидные бояре: «или оставь княжеский престол, или разведись с дочерью древолазца», говорили они иногда в глаза князю Давиду. А Давид отвечал им словами Самого Господа: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Кто отпустит жену свою и женится на другой, тот прелюбодей». Давид решился, наконец, оставить и престол, а пребывать верным своей супруге; и так сделал. В это время пришлось жить супругам в бедности; приходили теперь иногда князю Давиду и мрачные мысли: но умная княгиня умела успокоить его и утешить. «Не печалься, князь, говорила она ему, милостивый Господь не оставит нас в нищете». И действительно, слова мудрой и доброй княгини скоро сбылись. Искатели муромского престола стали ссорится между собой, а эта ссора, конечно, тяжело отзывалась на муромцах; вот они и принуждены были опять просить к себе на княжение Давида и Евфросинью, которых ум и, главное, доброта были им известны. И муромские бояре не ошиблись. Занявши опять княжение в Муроме, Давид скоро показал себя самым достойным князем: «правление его было правдолюбивое, но без суровой строгости, милостиво, но без слабости. Умная и благочестивая княгиня помогала супругу советами и делами благотворительности. Оба жили по заповедям Господа; всех любили. Не любили они ни гордости, ни неправедной корысти; покоили странников, облегчали участь несчастных, чтили иноческий и священнический чины, ограждали их от нужды. Оба вели жизнь постническую, чистую, целомудренную» («Жит. св. русск.» Филарета, архиеп. черн. 25 июня). Блаженные князь и княгиня дожили в святом супружеском согласии до старости и не за долго перед своей кончиной оба приняли иноческий чин, – Давид постригся в иночество под именем Петра, а Евфросинья под именем Февронии, и оба мирно почили о Господе, – один вскоре после другого. Согласно их завещанию, оба они и положены были в одном гробе. Чрез триста лет после их кончины «прошла молва по всем странам, что в городе Муроме явились славные чудотворцы, дарующие исцеление приходящим к ним, пишется в одном старинном описании их жития; и собором в 1547 г. поставлено было праздновать память святых муромских чудотворцев Петра и Февронии».