Мне больше нечего сказать:
Язык впитался в щëку.
Кто же знал, что слюна ни с того, ни с сего
Скукожится в клей?
Настало время приснится
Самым честным словом.
Стать святым, как тело без головы
И мудрым, подобно кучке дерьма,
Что плывëт и не тонет.
Лихо стонет
Под игрой в неизменность
Моë невинное имя,
Мне всучëнное я.
Когда взглядом творилась даль
Под ногами кончался край.
Раз — упали веки
Два — потухли глаза,
Опустился занавес,
Раздвоилась Луна
На Инь и Янь,
Белым орлом и чëрной решкой
В кошельке зазвенела сухая монетка.
Меня пустили по кругу
И я пошëл по рукам
Не возможностью повлиять
И способностью наблюдать за тем, как
Приходят и уходят лица,
Закаляются и пухнут маски,
Разгораются и тлеют сказки.
Мне больше нечего сказать:
Верхом на змеиной шее
Я вздымаюсь дорогой ветра,
Постигая воздушной дробью
Великий кровавый Путь из облака
В облако.
Слова должны разрывать толщу вранья
— Сказала мне рвущая бошку мысля.
Глубоко-глубоко
В отражении зрачка
Обрушается свет
На мирской трафарет,
Подобно трубе патифона,
Чешущей спинку диска.
Самое время спуститься
Из чердака в подвал,
Споткнувшись, постигнуть Алеф,
И молча смотреть
Сквозь ступеньки на голое поле,
Где на дороге лежит
То ли серый камень,
То ли вечно мëртвый
Кощей Бессмертный.
Тишина поглотила тень,
В окошке утихло пение.
Я безнадобен и нем,
Моë молчание — знак смирения.
Мне больше незачем быть
Чем-то, кроме стрелки часов,
Мне больше нечего сказать,
Кроме как: тик-так
Тик-так-тик-так
Тик-так...